Роман «Над кукушкиным гнездом», написанный в 1962 году американским прозаиком Кеном Кизи, на сегодняшний день расценивается как наиболее яркий образец художественной литературы хиппи и битников. В начале 2000-х он был включен в топ ста лучших англоязычных произведений по мнению журнала Time, вследствие чего и появилось несколько разнообразных вариаций перевода драмы на русский язык. Успех был очевиден, и спустя год после выхода издания в печать знаменитый драматург Дейл Вассерман адаптировал его для постановки на театральной сцене. В 1975 «Над кукушкиным гнездом» был экранизирован, однако эта работа не снискала одобрения автора: Кизи критиковал изменение концепции сюжета, а именно изображение главного действующего лица — Вождя Бромдена — персонажем второго плана.
Заглавие и переводы
«Полет над гнездом кукушки», «Над кукушкиным гнездом», «Пролетая над гнездом кукушки» – есть несколько переводов романа американского писателя Кена Кизи «One Flew Over the Cuckoo’s Nest» на русский язык, каждый – со своим вариантом заглавия. Почему так? Потому что в качестве заглавия автор взял строчку из американской детской считалочки:
One flew east, one flew west,
And one flew over the cuckoo’s nest.
А фольклор, тем более – детский, полон метафор и ассоциаций, понятных не всем носителям языка, а тут перевод… Подстрочник звучит так: «Один летит на восток, другой летит на запад, а один летит над гнездом кукушки».
При чем здесь кукушка? Ведь действие происходит в лечебнице для душевнобольных. Правда, всё переворачивается, и нормальные оказываются безумцами, а психи – обычными людьми, прячущимися за маской диагнозов. В английском языке слово «cuckoo» многозначно, как и в русском, оно значит не только «кукушка», а еще и «сумасшедший». Мы же можем сказать про кого-то: «Он совсем ку-ку!» – и повертеть пальцем у виска. Вот и там так же… На обложке одного из русских переводов романа была изображена кукушка в медицинском халате и шапочке с красным крестом. Такие вот детские ассоциации.
Роман
Кен Кизи издал роман в 1962 году совсем молодым человеком, ему не было и тридцати. Писал он и до, писал и после, его ставили и экранизировали, но в истории мировой литературы писатель остался благодаря именно этому роману. Роману о зыбкой грани между нормой и безумием. Роману, где тщательно выстроенный реалистический сюжет сочетается с притчевой формой повествования.
«Над кукушкиным гнездом» считается романом-идеологией контркультуры – битников и хиппи. Будучи студентом, Кен Кизи, дабы заработать на жизнь, пошел работать санитаром в госпиталь ветеранов, где принимал добровольное участие в изучении воздействия на сознание психоделиков. Долгие беседы с пациентами (часто под воздействием химических препаратов) заставляли Кизи задуматься, настолько ли больны его собеседники. Они казались ему абсолютно нормальными людьми, просто не вписавшиеся в общество с его правилами поведения, и оно их отвергло, заставив спрятаться за больничными стенами.
Из этого «сора» и появился роман, вошедший, по мнению журнала «Time», в сотню лучших англоязычных произведений ХХ века.
Сюжетный конфликт
В центре внимания читателя три персонажа, первые два находятся в «состоянии противостояния», глазами и ушами третьего мы эту битву наблюдаем:
- Мелкий преступник Макмёрфи, симулирующий расстройство психики, чтобы его перевели из тюрьмы в больницу;
- Старшая медсестра Гнусен, женщина средних лет с несложившейся личной жизнью, олицетворение некоего кафкианского Комбината, с которой и вступает в борьбу бунтарь Макмёрфи;
- Крупный индеец из числа больных, по мнению всех, глухонемой, ему доверена уборка помещений, отчего все зовут его Вождь Швабра.
И много разных шикарно прописанных персонажей из числа пациентов, окружающих Макмёрфи. Вот эти-то люди с диагнозами и удивляют его своей внутренней нормальностью и внешней покорностью самодурству старшей сестры.
И Макмёрфи начинает борьбу. Он пробует устроить своим «сокамерникам» нормальную жизнь с ее тихими радостями: выпивкой, прогулкой на яхте, рыбалкой, общению с женщинами. Но за маленькими удовольствиями следуют большие проблемы, ибо в отдельно взятом больничном обществе разрешено только то, что нравится персоналу, желания пациентов никого не интересуют. И тут Макмёрфи задумывается, так ли он правильно сделал, «закосив» от тюрьмы? Не попал ли он в тюрьму покруче? Тюрьму, из которой нет пути на волю, ибо если приговор можно отменить, срок отсидеть, сбежать, наконец, то психиатрический диагноз – штука пожизненная, снять его практически невозможно, а вот методы лечения весьма садисткие, и никто не поможет, ибо ты – псих. Если в тюрьме можно передвигаться, то в психушке запросто и свяжут, и накачают препаратами по полной программе, так что маму родную не вспомнишь, и электрическим током прожарят мозги, а есть еще веселая штука под названием «лоботомия»: чик скальпелем по лобным долям – и ты овощ, тихий и безопасный, поел – и баиньки.
Думы приводят Макмёрфи к необходимости действовать. Его методы хитроумны и разнообразны в желании нарушить строгий больничный режим (т.е. сломать систему). Но у системы (т.е. сестры Гнусен) всегда есть встречные методы подавления бунтарских вылазок. Осознавая степень и уровень конфликта, понимая, ЧТО ИМЕННО происходит в выбранной им добровольно тюрьме с белыми стенами, Макмёрфи произносит перед процедурой электрошока, которую назначила ему старшая сестра: «А терновый венец дадут?» И за шуткой этой – бессознательный страх здорового человека, понимающего, что он не может доказать свою нормальность.
Кто победит в этой схватке в полной мере не на жизнь, а на смерть? Об этом расскажет в конце «глухонемой» и «умственно отсталый» Вождь Швабра.
Долгий путь в Россию
К русскому, точнее – к советскому читателю роман пришел сначала в виде блестящей экранизации Милоша Формана с не менее блестящим Джеком Николсоном в главной роли. Снятый в 1975 году, фильм получил пять «Оскаров», обошел мир и к перестроечным годам добрался до нашей страны. Потом уже впечатлившиеся стали искать сам роман, перевод которого как раз появился в одном из советских толстых журналов.
Кстати, автору романа экранизация не понравилась, он до конца жизни не общался ни с кем из съемочной группы. Причиной неприятия стали возможности (или невозможности?) языка другого вида искусства: в романе речь идет от лица Вождя, именно он рассказывает эту историю своим необычным слогом, фильм же пытается дать нам объективное повествование.
Пожалуй, этот роман – один из самых сильных в стремлении показать, до какого накала может дойти противостояние индивидуальности и системы. И в постановке вопроса, возникающего после прочтения: как оценивать последствия этой борьбы?
